Влад Старостин со своим блогом
Пишите мне на mail@vladstarostin.ru. Подписывайтесь через RSS
Влад Старостин со своим блогом
Пишите мне на mail@vladstarostin.ru. Подписывайтесь через RSS
3 апреля 2021
Мемуары Жака Пепана — французского повара, больше всего известного своими тв-шоу и книгами в США. Любые мемуары, помимо рассказа о каких-то событиях из жизни, рисуют нам картину автора — главного героя. В этом случае главный герой мне понравился — весёлый, неунывающий, находчивый, но в то же время умеренно наивный и очень-очень любящий еду и кулинарию. Читается книга приятно и настроение оставляет отличное.
Ещё поражает, насколько всё-таки сложно быть поваром. Можно много готовить дома, но это никак не сравнится с тем уровнем, которого достигают те, кто изо дня в день месяцами (а то и годами) жарят мясо на гриле, или разделывают рыбу на филе, или делают любую другую кухонную работу. Без такого количества практики и без настоящей ответственности за результат такого, конечно, не достигнешь. Интересно было узнать, что в середине прошлого века на ресторанных кухнях во Франции готовили без рецептов — новичок в команде смотрел и повторял за другими, пока не получалось. Это объясняет, почему в старинных кулинарных книгах рецепты настолько неподробные.
Отдельно понравился способ добиться того, чтобы поварята не воровали фрукты:
Oranges, bananas, and pineapples were scarce and exotic. Except at Christmas, most French boys never got them. Chef knew this and kept his eye on apprentices assigned to prepare the fruit to make sure that none of us ate any of our handiwork. When he left the room for a few minutes, we were instructed to whistle loudly so that he could be certain we were not swallowing anything while he was gone. Of course, two of us whistled while the third apprentice stuffed his mouth with fruit as quickly as he could.
Ещё я знал до этого, что Пепан был поваром Шарля де Голля, а до него — Феликса Гайара. Но только из этой книги я узнал, что он делал это, находясь по сути на срочной службе в армии, и когда срок службы закончилась — закончилась и его карьера повара для первых лиц страны. Ещё запомнилась история, как ему неожиданно сказали, что гостей ожидается в два раза больше, и стало понятно, что хлеба на всех не хватит.
I hopped in the back of a stretch limo bearing the presidential flag and proceeded through the streets of Paris at sixty miles per hour to my favourite bakery. At every intersection, police officers stopped traffic, snapped to attention, and saluted.
Вот так вот, за хлебом с мигалками, и ничего, нормальная история для просвещённой европейской страны.
Ещё понравились три истории из его американской жизни. Первая:
His two teenage sons invited me to go to the beach with them and, as it was close to noon, they made sandwiches and ate them standing up. They offered me one, which I refused, deciding that I didn’t want to spoil my lunch. This, of course, was lunch — a far cry from the two hours we used to spend at the table in Neyron. Fortunately, dinner was served much earlier than I was used to, because I was starving by then. We all sat down outside to a meal that included pot roast, carrots, and mashed potatoes. Everyone else dug in. I waited, assuming that they had forgotten the bread and wine. After a few minutes, I realized that these staples would not be forthcoming.
Вторая:
The teacher was explaining some abstruse rule of the language to us. To demonstrate his logic, he mentioned Beethoven. A Chinese student shot up his hand and asked, “What is a Beethoven?” In typical French fashion, I inhaled a mighty breath to join in the peals of laughter. There were none. No one except for me had so much as cracked a smile, and the prof was explaining—without irony—who Beethoven was. I felt ashamed, realizing that if the professor had made reference to a Chinese composer from the first half of the nineteenth century, my hand would have shot up just as fast as the Chinese student’s.
Третья:
One fall day, I was mushrooming with Jean-Claude and his two young daughters, Natalie and Valerie. Driving along a little road, we passed a farm with a sign saying, “Ducks for Sale.” What better on a brisk September night than a dinner of fresh duck accompanied by wild mushrooms? We pulled into the barnyard. A couple of dozen beautiful, white, plump Long Island ducks were feeding peacefully on worms and corn in the grass. Jean-Claude and I visually selected a couple of fat ones.
“Hello,” said the farmer, emerging from her barn. She was a large, sunburned woman, whose hands were rough, with the fingernails cracked and black with dirt. Pushing a stray lock of hippie-length red hair back under a bandanna, she said, “What can I do for you folks?”
“We saw the sign,” I said. “We’d like two.”
She smiled, obviously delighted to make a sale. “Take your pick.” She turned to the little girls. “Are these for you?”
Both nodded eagerly, all but licking their lips.
Jean-Claude backed up the car, opened the trunk, and grabbed the first duck by the throat. With a swift motion, he twisted its head to break the neck and tossed it into the trunk.
The farmer ran toward Jean-Claude, screaming, “Get the hell off this property! Murderer! Are you psycho? I can’t believe what you just did. Leave! Now!”
We paid and departed, minus the second duck.
Отличная книга, в общем, рекомендую.
Современная русская проза. Я читал предыдущую книгу автора «Петровы в гриппе вокруг него», мне понравилось, главный образом своей небанальностью. И вот решил прочитать следующий его роман. Сюжет — российская провинциальная действительность, но в мире, где есть особый вид стихов (стишки), которые обладают наркотическим эффектом, и которые запрещено распространять и сочинять. А главная героиня как раз и начинает их употреблять, а потом и сама очинять.
Очень похоже на предыдущую книгу. Такое же старание быть небанальным, тут оно ощущается более нарочитым. Интересные наблюдения и подмечания. Местами и отвлечённые рассуждения. В общем, всё хорошо, но как-то вот и нет большого удовольствия. Вот бывает, что харизматичный, приятный человек рассказывает длинную шутку, и ты уже заранее улыбаешься, практически начинаешь смеяться, а потом понимаешь, что шутка-то средненькая, не особо смешная. Рассказана хорошо, но нет катарсиса. Так и тут, вроде все компоненты на месте, ожидаешь чего-то грандиозного, а получается просто неплохо. Возможно, дело просто в моих завышенных ожиданиях.
Что отдельно понравилось — так это полнейшее отсутствие чернухи. Это выглядит каким-то чудом. Сальников пишет про Россию, в том числе и про 90-е, и про провинциальную жизнь, и про бандитов, и водку там пьют, и бытовые проблемы всякие. И при этом всё это не конец света, не самое худшее, что бывает в жизни, не вёдра грязи и не бесконечные страдания. А просто события, на фоне которых разворачивается всё остальное, что и составляет тело книги. Я уже и перестал верить, что такое возможно. Впрочем, в предыдущей книге с этим тоже всё было хорошо.
Так что почитать можно, буду ждать следующих произведений.
Сборник научных работ автора-лингвиста и литературоведа, так и или иначе посвящённых поэзии. В книга работы сгруппированы на три раздела: про символизм и значение заголовка, про творчество Набокова, и про поэзию авангарда.
Если честно, я воспринимал книгу скорее на чувственном уровне, чем действительно вчитывался во все эти зубодробительные тексты. В какой-то момент я начал отмечать особенно научно-звучащие фразы и думать «вот это я умную вещь читаю». Например, «языковая единица в функции номинации стремится к субстантивации», песня же. Или заголовок типа «Глагольная предикация как основа переключений семантических пространств в поэзии Д. Хармса». Не то, что бы понять написанное очень сложно, но усилие делать нужно.
Больше всего меня впечатлила лёгкость, с которой в произведении находятся смыслы. Прямо вот те самые «синие занавески». Например, главного героя «Приглашения на казнь» Цинцинната увязывают с китайском династией императоров Цин, а ещё Цинциннат мастерил куклы, а «расцвет театра теней в Китае приходится именно на время правления династии Цин». Или про какие-то стихи мы узнаём, что «они написаны пятистопным хореем, который в русской поэзии связан с темой творческого и жизненного пути». Или что словосочетание «гносеологическая гнусность» имеет «звуковое сходство» с именем-отчеством и фамилией Николая Степановича Гумилёва. И это ведь научные работы, как делаются такие заявления? А если это не так? А если это просто совпадение, причём очень натянутое?
А потом я осознал, что совершенно неважно, закладывал ли автор этот смысл или просто так случайно совпало. Да, «Цинциннат» созвучно «Цин», и из этого факта можно сделать занятные выводы. Как из набора математических аксиом можно надоказывать занятных теорем, и эти аксиомы совсем не обязательно должны отражать реальный мир. Так из здесь, это по сути описание и картографирование смыслов, разной степени очевидности. Понятно, что так нельзя выбрать из нескольких противоречащих друг другу трактовок, но я таких попыток и не видел. Как минимум, это интересно.
Какие-то работы понравились больше, какие-то — меньше. Выписал себе несколько новых авторов. Не жалею, что прочёл.
Сатирический роман 18 века, неоконченный. Повествует о распутной женщине, которая меняет любовников и тем самым продвигается по тогдашней общественной иерархии. Язык старомодный, почитать интересно. Неплохо, но чего-то особенного и не вспомнить.
Книга с предысторией. Автор — профессор информатики в Карнеги-Меллоне — заболел раком поджелудочной железы, лечился, но болезнь оказалась сильнее, и он получил прогноз, что жить ему осталось где-то три-шесть месяцев. И он решил прочитать лекцию в своём университете, о жизни, любви к своей семье и о том, как важно стремиться к детским мечтам. Затем по мотивам этой лекции он написал книгу, где всё примерно то же самое, но добавлено больше деталей и контекста.
И вот как бы такая книга должна производить впечатление. Трогательная, драматичная история, человек прощается со своей женой и тремя детьми, но при этом не теряет оптимизма и чувства юмора. Весело рассказывает о своём детстве, делится правилами жизни, рассказывает о своих успехах.
Но мне вот совершенно не зашло. В этой книге настолько нет ничего удивительного, настолько нет ничего впечатляющего (кроме этой предыстории), что прямо деморализует. Детство было хорошим, родители были любящие, увлечения сына поощряли. С детства автор проявлял настойчивость и смекалку в достижении своих целей. И вот его детские мечты сбывались, не сразу и не всегда так, как было задумано, но сбывались. Он многого достиг. Он любит своих детей. Он рассказывает о важных в жизни принципах, например, «говори правду», или «не ной, просто больше работай», или «не переживай, что думают о тебе другие».
Какая-то такая книга. Вроде и плохого нечего сказать, но ведь хорошего-то тоже.
Лена не выдержала очередного смешка и спросила, а ужас от произносимого как бы бежал за вопросом, но чуть позади, так что не успел закрыть Лене рот...
Однако другие исследователи считают, что фасмеровская этимология нелогична ни в фонетическом, ни в географическом, ни в историческом, ни в содержательном отношении...
...и он при этом похож одновременно на Леннона и на Лаврентия Павловича, причем если бы только на Лаврентия Павловича смахивал, то выглядел бы добрее, чем так, потому что вот безуминка эта ленноновская.
И физрук, и Дмитрий сидели, успокоившись, рядом, тюкались стаканчиками, но больше тюкались, чем пили.