Влад Старостин со своим блогом
Пишите мне на mail@vladstarostin.ru. Подписывайтесь через RSS
Влад Старостин со своим блогом
Пишите мне на mail@vladstarostin.ru. Подписывайтесь через RSS
6 октября 2024
Сборник критических статей начала 20-го века о писателях, которых автор посчитал «вечными». Если что, набор писателей такой: Марк Аврелий, Плиний Младший, Кальдерон, Сервантес, Гёте, Монтань, Флобер, Ибсен, Достоевский, Гончаров, Тургенев, Майков, Пушкин. Я из этого списка не слышал о Кальдероне, Ибсене и Майкове, но это скорее недостаток моего кругозора. Эссе написаны интеллигентно, интересно и разнообразно: где-то больше о самом писателе, где-то глубоко разбираются произведения, где-то и то, и то. Главные открытием для меня стало то, что критика больше, чем за сто лет, не так уж и поменялась, это всё тот же навык интересно рассуждать о прочитанном.
Мне понравилось, рекомендую.
Русский роман 1838-го года. Достаточно остросюжетное произведение. Сначала кажется, что очередная чья-то автобиография, но потом расходится, начинается сюжет и становится неплохо. Понятно, что в основном это бытописание (как и в большинстве романов того времени), но есть конфликт, есть движение, читается неплохо. Сюжет нет смысла пересказывать: ну молодой человек из деревни едет служить в Москву и там с ним что-то происходит, как-то так.
Мне понравилось, рекомендую.
Сборник произведений (мемуаров, писем, статей) репрессированного в 39-м советского дипломата, в последствии диссидента. Мемуары рассказывают об аресте, годах в московский тюрьмах и заканчиваются на том, что автора приговаривают к лагерям (в 41-м сразу после начала войны). Мемуары тяжёлые, но при этом достаточно спокойные, с разными рассуждениями о своей жизни и мире. Хотелось бы конечно почитать мемуары и до ареста, но нет. Ещё есть обрывочные заметки из 60-х (местами интересные, удивило, что в СССР того времени были несогласованные демонстрации), есть критические письма (мне не особо были интересны).
Почитать можно, но вряд ли бы кому-то мог порекомендовать.
Высок и строен, так величав, что похож на собственный памятник.
Эти особенности творчества придают картинам Достоевского, несмотря на будничную их обстановку, мрачный, тяжёлый и вместе с тем обаятельный колорит — как будто грозовое освещение.
Как бы ни были прекрасны создания других современных писателей, в них почти всегда есть какой-нибудь тёмный угол, откуда веет на читателя холодом и ужасом. Таких страшных углов нет у Гончарова.
...продолжал он с такой анафемской улыбкою...
1 июля 2024
Роман о быте и нравах московского купечества 70-х годов. Эта книга того жанра, который можно было бы назвать «роман-экскурсия». Я уже видел подобное в «Петербугских трущобах» Крестовского. Последовательно и методично нас водят по разным сценам из жизни купеческо-дворянской Москвы: вот они в ресторане, вот — пришли на концерт, вот — на похоронах и так далее. Присутствуют какие-то персонажи, сюжета скорее нет, есть зарисовки из жизни, наблюдательно выписанные. Общая тема через всю книгу — обмельчание дворянства и расцвет купечества.
Много реалий того времени, всякие «папушники», «москательный товар», «ланинская вода», «мерлушковый воротник» и тому подобное.
Мне понравилось, я такое люблю, но не факт, что вам зайдёт.
Обзавёлся ребёнком, посоветовали книгу. Автор — врач-педиатр — рассказывает разное про детей с медицинской точки зрения. На что обращать внимание при выборе врача, что покупать, а что — нет, от чего прививаться, что делать при каких-то заболеваниях. Советы вроде хорошие, с чем-то я согласен, с чем-то — нет, но в целом всё звучит адекватно. Очень чувствуется, что книга выросла из блога, повествование не совсем ровное, какие-то главы подробные, какие-то написаны очень скупо.
Если повод прочитать есть, то скорее всего зайдёт.
В лице сохранилась моложавость — и женоподобная и мальчишеская, что-то изношенное и недозрелое, развратное и бесполое.
Голова её повязана была белым вязаным платком. Лицо всё ушло в края платка. Только глаза блестели, как две искристые точки.
Всё вокруг колебалось. Чад обволакивал пьющих и пляшущих. Пили больше по инерции... Поцелуи, объятия грозили перейти в схватки.
4 мая 2024
Книга, рассказывающая нам об основах учения стоицизма. Из неё можно узнать о трёх дисциплинах стоицизма: дисциплине желания, дисциплине действия и дисциплине согласия. Или вот можно узнать о четырёх добродетелях стоицизма: практической мудрости, мужестве, умеренности и справедливости. Всё это подкрепляется как цитатами древнеримских стоиков, так и примерами из современности. Со всех сторон неплохая книга, но меня весь этот стоицизм совершенно не зацепил. Прочитал я про все эти дисциплины и добродетели, книгу отложил да и забыл, в душе ничего не отозвалось. Не исключаю, что кому-то зайдёт, но точно не моё.
Небольшая книжка о борьбе с обсессивно-компульсивным расстройством. Сам я (хочется верить) им не страдаю, но почитать всё равно было интересно. Автор рассказывает о своей жизни, о том, как сам страдал ОКР, и о том, что позволило ему жить полноценной жизнью, несмотря на болезнь. Идея, которую предлагает автор (он сам называет ей «универсальной правдой»), заключается в том, что чем больше мы боремся с навязчивыми мыслями, тем большей властью над нами они начинают обладать, и если мы хотим, чтобы они ушли, нужно захотеть, чтобы они остались. Звучит парадоксально, в духе буддийских коанов, но дальше автор развивает эту мысль, подкрепляет примерами и работает с возражениями. Книжка небольшая, воды в ней мало, почему бы и не почитать, особенно если тема вам как-то близка.
Роман 1927-го года в жанре социалистического реализма. Тесный такой роман. Есть разные персонажи, криминальные и не очень. И все они между собой пересекаются, как-то взаимодействуют, ведут долгие беседы, раскрываются. Происходят даже какие-то события, но они тут вторичны. Чтобы выйти на мета-уровень, автор вводит одним из персонажей писателя, который обо всех остальных пишет книгу, тут же приводятся цитаты на неё и даже отрывки из критики. Это интересный ход, мне понравился. Вся книга в целом написана умело, отличные описания природы и погоды, но не сказать, что прям затягивает. Не жалею, что прочитал, но вряд ли кому-то могу рекомендовать.
Книга о том, почему люди теряют деньги, играя на бирже. По крайней мере так её преподносит автор. Сначала он рассказывает историю своей жизни, как ему всегда везло, это заставляло верить в свою исключительность, дальше опять везло, эго и доходы росли всё больше, а потом он раз — и потерял миллион долларов (оставшись в долгах и без работы), отказавшись фиксировать убыток на неудачной позиции. И дальше автор пытается разобраться, как же так, почему люди теряют деньги на бирже. И приходит к выводу, что теряют они их, потому что поддаются эмоциям и у них нет чёткого плана или они ему не следуют. Вокруг этой мысли, как водится, много воды. Чего-то ещё полезного я не обнаружил. Вряд ли могу кому-то рекомендовать.
Погода не благоприятствовала ночной прогулке: над самыми крышами зима перетаскивала на новоселье свою мокрую рухлядь...
...по счастью, небо было безоблачно, ночь не застаивалась в нём.
В ноябрьском небе не угадать, с которой стороны светит солнце...
Красотка в платье цвета ошпаренного тела...
Утренняя хмурость разветривалась к полудню, и до вечера, бесплодные пока, бродили в небе тучки с сизыми донцами. Во всём оживала надежда на какую-то необыкновенную случайность.
...тёплая прель тлеющих опилок.
Сверкала и брызгалась на солнце оттепель...
3 сентября 2023
Англоязычный роман Набокова, который я как-то пропустил. Не самая сильная его книга, это точно. Так-то стандартный набоковский набор: герой, противостоящий миру пошлости, студенческие воспоминания, бабочки, словесная эквилибристика. А вот вспомнить после прочтения особо и нечего, книга растворяется среди своих собратьев. Разве что интересные диалоги о Шекспире в одной из глав.
Не сказать, что книга проходная, уровень всё равно высокий, но есть у Набокова книги и получше.
Сборник эссе о петербургских поэтах и прочих людях богемы незадолго до и прямо после революции. Хорошо написано, живо, наблюдательно. Не всему веришь, но это и не главное. Герои иногда выведены с лёгкой иронией, но без неприязни. Мне понравилось.
Мемуары, эссе и лекции американского клавесиниста прошлого века. Если вы когда-нибудь слушали музыку Скарлатти, то возможно замечали, что сонаты обозначаются буквой «К» с номером. Это вот как раз в честь Киркпатрика, который их каталогизировал. Мемуары довольно скучные, нечем даже и поделиться. Эссе и лекции похожи на мемуары, автор предпочитает говорить больше о себе, чем о чём-то ещё. Как он сам замечает в начале одной из лекций,
And perhaps a more appropriate title for this afternoon’s talk would have been “Bach and Keyboard Instruments and US” or possibly “Bach and Keyboard Instruments and ME”.
Почитать можно, но вряд ли бы стал кому-то рекомендовать.
Как пишет Википедия, автор — оккультист, писатель, исследователь телепатии, гипнотизёр. То есть человек, безусловно, интересный. Чего не скажешь о его романе 1914 года — какая-то бульварщина вперемешку с теософией. Что-то происходит, повествование скачет и по Индии, и по России, а сюжет так и не вырисовывается.
Не рекомендую.
Небольшие мемуары главы внешней разведки Великобритании времён первой мировой. В основном о том, как они организовывали слежение за железнодорожными составами на территории оккупированной Бельгии. С одной стороны, понимаешь, что разведка в первую мировую была почти такой же, как и во вторую. Разве что нельзя было так активно использовать радио, приходилось передавать информацию лично. А с другой стороны, как-то проще всё было, понятнее, масштаб был мельче. Хотя возможно это автор так упрощает.
Ничего так, но мало.
Движения странно несвободные. Подал руку и сразу же отдёрнул. Кивнул — и через секунду ещё прямее вытянулся. Точно на верёвочке.
My intelligence does not accept the transformation of physical discontinuity into the permanent continuity of a nonphysical element escaping the obvious law, nor can it accept the inanity of accumulating incalcuable treasures of thought and sensation, and thought-behind-thought and sensation-behind-sensation, to lose them all at once and forever in a fit of black nausea followed by infinite nothingness.
Манера читать у него была та же, что и сами стихи,— и отвратительная, и милая.
Chords must be played not with mittens but with gloves so that you can have independent digital control over the notes within a handful of notes.
1 мая 2023
Античная книга, рассказывающая о Пелопонесской войне. Античная литература — это вообще моё отдельное удовольствие. Каждый раз, приступая к чтению, я боюсь, что будет сложно, непонятно. Всё-таки пару тысяч лет назад писалось. И каждый раз я приятно удивляюсь. То ли люди особо не меняются, то ли это ошибка выжившего (до нас дошли в основном книги, понятные потомкам), то ли это это заслуга переводчика, не знаю.
Книга о войне почти целиком и полностью. Какого-то бытописания мало, в основном передвижения войск, боевые действия, речи и много политики. Я начинал читать, ничего не зная о Пелопонесской войне, и довольно быстро втянулся. Сразу понимаешь, вот Афины — что-то типа современных США, владычество на море, огромная империя, демократия и в целом продвинутая политическая система. Вот лакедемоняне (спартанцы) — победнее, со своими политическими проблемами, но с репутацией лучших сухопутных воинов. А вот все остальные города Эллады (да и не только её), пытающиеся урвать свой кусок, ославить Афины, но при это чересчур не усилить Спарту.
И когда втягиваешься, начинаешь прямо получать удовольствие, будто сериал смотришь. Отдельно понравилась «зрелость» автора, он очень старается быть объективным, несмотря на то, что сам афинянин. И весь рассказ идёт безо всяких богов и магии, что бывает в книгах того времени.
Из интересного, узнал про скиталу.
Имейте в виду, что книга неожиданно обрывается, не успев досказать всю историю, но до этого момента она довольно длинная. Мне понравилось.
Современная российская проза. Описание жизни разных людей, объединённых одной линией серийного убийцы. Чем-то похожа на «Петровых в гриппе». Сначала мне понравилась своей ироничной отстранённостью от происходящего и в целом юмором в духе:
Он боялся нечаянным словом нарушить беседу Меньшова с Чуркиным, и хоть те всю дорогу молчали, Иван молчал тоже.
Но когда ты видишь этот же приём во второй, в пятый, в двадцатый раз, становится тоскливо уже неиронично:
Меньшов любил рассказывать коллегам историю, как он, будучи студентом университета путей сообщения, спас девушку от изнасилования. Никто ему не верил. Меньшов и сам себе не верил, потому что это была одна сплошная выдумка...
Или:
Решение пришло в пятницу, а в субботу полил дождь, и Меньшов никуда не пошел. Впрочем, он бы не пошел, даже если б день выдался солнечный...
Или:
Он верил только в то, что мог пощупать или хотя бы увидеть. Впрочем, в существовании увиденных и ощупанных предметов он тоже сомневался...
Может, это авторский замысел такой, но книга начинает ощущаться как-то механически однообразно. Ну а чего-то ещё выдающегося там и нет, средненько.
Гордеев разглядывал девушку, которая размазывала лоснящееся тело по блестящему металлическому шесту.
Один из рабочих купил в ларьке пиво и стал пить; другой рабочий тоже купил пиво, а к пиву взял пирожок с ливером, чтоб не только пить, но и есть.
4 ноября 2022
Мемуары русского дворянина 19-го века, современника Пушкина. Даже в Википедии Вигель определяется как «мемуарист» и «знакомый Пушкина», такие вот главные достижения в жизни. Но на мой вкус в этом и состоит основное достоинство этих мемуаров — тут автор не заслоняет собой рассказ. Какой-нибудь генерал пишет о своих сражениях, композитор — о своей музыке и так далее. А Вигель пишет о том, что происходит вокруг. Ну и великие люди не могут удержаться о того, чтобы похвалиться перед читателем своим величием, а тут автор скорее подкупает скромностью. Вот характерная цитата:
Я давно заметил, что весьма умные люди почти всегда меня любили. «Отчего бы это было?» — вопросил я себя. «Оттого, что, чувствуя своё превосходство над тобою, они не могут видеть в тебе соперника; а между тем расстояние, тебя от них отделяющее, не так велико, чтобы язык их для тебя остался непонятным и чтобы ты не в состоянии был дать настоящую цену их умственным способностям; к тому же в разговорах с ними ты всегда наслаждаешься, и это у тебя написано на лице».
Мемуары подробные и очень длинные (я читал почти три месяца, с перерывами конечно). Дух, быт, события переданы прекрасно. Особенно дух русского патриотизма во всём, это особенно приятно читать. Как всегда узнал кучу новых реалий и выражений, россыпью: Ванька-Каин, «строить ковы», «сарынь на кичку», Ланкастерские школы, подблюдные песни, «втираться ужом и жабой», bombe de Sardanapale, ламуш, торговая казнь.
Язык простой и неизобретательный, но потрясающе чёткий и ясный. Опять же, именно тот язык, который нужен мемуарам, описывающим не автора, но время.
Мне очень понравилось, но чтение немалое.
Современный российский роман. Какие-то страдания и душевные метания главного героя с кучей бытовых деталей. Будто ЖЖ читаешь.
Мне не зашло.
Всё ещё продолжаю читать сборник рассказов Виана. Всё тот же абсурд, всё так же нравится. Я уже не уверен, что есть смысл как-то оценивать рассказы по отдельности, всё-таки сборник рассказов работает как единое целое. Но раз начал, надо закончить. Прочитать его целиком за раз моего французского не хватит никак.
В соборной церкви мой проводник повёл меня прямо в могиле Канта. «Что за Кант? — сказал я; — я об нём слыхал, но никогда не читал его; покажи-ка мне лучше, где похоронены последние великие магистры». Немец посмотрел на меня с удивлением. Для Германии решительно наступил век философических бредней.
...всё это, конечно, довольно смешно, но то что смешно не всегда бывает забавно.
Говоря об Авдотье Петровне, хотелось бы мне перевести французское слово câlinerie, и для того выдумываю русское слово ластительность: её было в ней много, хотя по временам очи её и тогда на минуту загорались сильным гневом. Она мне чрезвычайно нравилась. Посмотрите на котёнка, когда он катает шарик или играет с пробкой, как он забавен! Как все движения его милы, хотя с мурлыканием он и выпускает маленькие когти свои! Посмотрите на него через несколько месяцев, и вы его узнаете в мрачной, сердитой кошке. Вот история Авдотьи Петровны Гурьевой.
Весь физический состав мой был потрясён...
Англия ничто иное, как торговый дом в самом гигантском размере; Англия и компания, то есть правительство и камеры; они связаны общими огромными выгодами; всё спорят, иногда ссорятся, но до разрыва никогда дойти не могут. И вся эта меркантильность покрыта блеском короны, роскошью и славою знаменитых имён. Ничего столь чудовищно-чудесного, ничего подобного Англии в мире не бывало, и смело можно сказать — никогда не будет. А она примером своим ищет ослепить другие народы, зная, что мятежи сокрушат у них государственные силы, убьют промышленность и таким образом предадут их в её руки.
...был дик, угрюм, и оттого казался рассудителен, чего однако же вовсе не было.
Он был виден собою, бел и румян; но дурь и спесь, так ясно выражаемые его оловянными глазами, делали всю наружность его неприятною.
...которого, судя по связям его, считали либералом; если он им и был, то втайне и, как мне казалось, даже тайком от самого себя.
Как ни выдумывай, как ни смягчай выражения, приличнее названия дурищи приискать ей не возможно.
Мне приходило в голову: что, если бы привести в этот дом незнакомого человека с завязанными глазами и посадить его в бильярдной? Он задыхался бы от табачного дыма, услышал бы стук ногой иного нетерпеливого игрока, который после неудачной били произносил бы слова саперлот и сапристи; услышал бы громкий хохот неизвестной ему женщины. Если бы спросить у него, как он думает, где он находится? Он, верно, отвечал бы: в самом простом немецком трактире и слышу голос содержательницы его. Когда спала бы с него завязка, как удивился бы он, увидя графа Липу, князя П.М.Волконского и других знатных людей, посетителей сей аристократической таверны. Приметным образом менялись нравы: начинали отбрасывать узы пристойности и приличия.
Главным недостатком его была нерешительность. И у меня он требовал советов; когда же я излагал мнение, он спешил опровергать его, но лишь только я от него отступался, как он приставал к нему.
Я ли или что-то во мне вступилось за честь русских, и на замечание его, как смею так говорить с польским графом (будто есть настоящие польские графы), отвечал...
Я не нашёл в ней почти никакой перемены: чёрные, прекрасные, мутные и блуждающие глаза её всё ещё горели прежним жаром; чёрные, длинные нечёсанные космы, как и прежде, выбивались из под чёрной скуфьи, и вся она, как чёрная трюфель в масле, совершенно сохранилась в своем сальном одеянии.
Впрочем, он был не без ума, хорошо занимался литературой и принадлежал в числу тех людей, которые берутся за всё, обещают много и из которых, наконец, не выходит ничего.
Многочисленное семейство его было примечательно родовым, наследственным свинообразием.
Вообще Пенза была, как Китай, не весьма учтива, но чрезвычайно церемонна; этикет в ней бывал иногда мучителен.
...вообще и тогда богатству кланялись, но только с условием, чтоб и оно откланивалось.
Трудно было назвать её уродливою, а красивою еще труднее: как для красоты женской, так и для безобразия есть некоторые условия; она им всем была чуждою.
...она говорила голосом удушливо-перхотным.
Эта молоденькая, беленькая, полненькая дочь его, Александра Ивановна, имела самое приятное из дурных лиц.
Странно в нём и то, что он уверен был и других уверял, будто читал всех иностранных писателей, которого бы при нём ни назвали, только не помнит содержания их творений; когда же начнут ему доказывать, что они никогда не были переведены на русский язык, а другого кроме его он не знает, то других возражений, кроме грубостей, он не находит.
...тело его трепетало как несомый на блюде картофельный кисель...
...народ был подобран всё рослый, усастый, лошади под ними были, как слоны, и каски на них в аршин вышиною...
От роду было ей лет сорок, если не более; весу в ней было пудов сорок, если не более; она была рыжевласая, и рябины на лице её спорили за место с веснушками.
В Кутле унялись гром и молния; кончилась поэзия грозы, но не прекращалась прозаическая часть её, проливной дождь, который охолодил воздух.
Они ходят к нему прямо в кабинет, в спальню, даже далее...
Тогда вице-губернатором в Пензе был поэт князь Иван Михайлович Долгоруков, прозванный Балконом по нижней челюсти необычайной величины, выдвигающей в виде сего архитектурного прибавления столь же большую губу.
4 июня 2022
Всякие рассуждения Паскаля из 17-го века. Книга не дописана из-за смерти автора, поэтому ощущается разрозненно. Вначале идут мысли на разные темы, а затем почти исключительно рассуждения о том, почему христианство — единственно верная религия. Интересно следить за мыслью того времени, замечать аксиомы, на которых строится рассуждение, аксиомы, которые никто даже не пытается подвергнуть сомнению. Например, одним из основных аргументом в пользу христианства Паскаль считает то, что в Библии были пророчества о приходе Иисуса, и эти пророчества сбылись (опять же, согласно Библии). При этом ни на секунду не сомневается в истинности Библии и даже не рассматривает такой вариант. И это при всей своей дотошности и скрупулёзности, просто это для него аксиома. Не могу даже придумать, есть ли сейчас такие аксиомы, удовлетворившие бы сегодняшнего Паскаля.
Много мыслей звучат на удивление современно. Например, рассуждения о «математическом» и «непосредственном» умах, это прямо как из книги «Думай медленно, решай быстро» Канемана:
Стало быть, ум сугубо математический будет правильно работать, только если ему заранее известны все определения и начала, в противном случае он сбивается с толку и становится невыносимым, ибо правильно работает лишь на основе чётко сформулированных начал.
А ум, познающий непосредственно, не способен терпеливо доискиваться первичных начал, лежащих в основе чисто спекулятивных, отвлечённых понятий, с которыми он не сталкивается в обыденной жизни и ему непривычных.
Или вот про важность простого и понятного письменного языка:
Когда читаешь сочинение, написанное простым, натуральным слогом, невольно удивляешься и радуешься: думал, что познакомишься с автором, и вдруг обнаружил человека!
Паскаль явно пишет про инстаграмы:
Любознательность — это все то же тщеславие. Чаще всего люди набираются знаний, чтобы потом ими похваляться. Никто не стал бы путешествовать по морям ради одного удовольствия увидеть что-то новое; нет, в плавание отправляются в надежде рассказать об увиденном, поразглагольствовать о нём.
Паскаль подкидывает мысль Толстому:
Зло кому угодно дается без труда, оно многолико, а вот у добра почти всегда один и тот же лик.
А это будто из буддийского коана:
Если человек восхваляет себя, я его уничижаю, если уничижает — восхваляю и противоречу ему до тех пор, пока он не уразумеет, какое он непостижимое чудовище.
В целом читается нудновато, какой-то радости не вызвала, норм.
Второй роман Дика, и он всё ещё не открыл в себе фантаста и продолжает писать реализм. Боже мой, какой же нудный роман. Сюжет избит ещё в 19-м веке: главной герой ищет себя и не может найти. Тут попробует себя реализовать — не то, здесь попробует раскрыться — опять не то. И всё это без каких-то интересных поворотов сюжета, или может быть интересных описаний, или может быть хоть чего-нибудь, что цепляет. Ничего нет, просто очень длинный и скучный текст. Я держался только на упоминаниях интересных реалий 50-х, например узнал, что в те времена пивные банки открывали специальной открывашкой (вот, скажем, статья с рассказом об эволюции этого механизма).
Я знаю, что Дик дальше начнёт писать классные вещи (поэтому и читаю библиографию), но пока так себе.
Книга о психологии. Слышал о ней очень много хорошего, и вот добрался. Автор пишет о том, что люди во взаимодействии между собой часто играют в игры — последовательности действий, полные скрытых мотивов и стремления к «выигрышу». При этом одновременно отыгрываются три роли: родителя, ребёнка и взрослого, и эти роли разных участников игры взаимодействуют между собой. Окей, звучит логично, предположим, что это так.
Дальше эти игры начинают перечисляться. Примеры названий: «Видишь, как я старался», «Алкоголик», «Почему бы тебе не... — да, но...». Описываются ситуации, действия участников игр, какая у них выгода. Постоянно упоминаются игры, про которые будет рассказано дальше, как будто это энциклопедия. Стиль повествования скачет от чётко структурированного до неформального. И опять то же ощущение — вроде логично, но зачем я это читаю?
Книга написана для практикующих психотерапевтов, которые смогут разглядеть какую-то игру в поведении своего пациента и помочь ему. Может конечно и рядовой читатель на описании какой-нибудь из игр воскликнет «да это ж я», но непонятно, что потом с этим делать. С таким же успехом можно читать книгу, описывающую броски в дзюдо. Если занимаешься дзюдо — может быть полезно как теоретическое подспорье, а если нет — то зачем?
O’Neill was stupid, slow, and hardworking. The combination got him nowhere; he made nothing.
There was no sound, only the whirr of air and the oily purr of the motor.
Cold night air knifed at him as he made his way...
As he had expected, refrigeration repair was not something he could learn from a book, or by thinking about it. Or even, he discovered, by talking about it.
1 мая 2022
Книга математика Ричарда Хэмминга (тот самый, которого код Хэмминга и расстояние Хэмминга) про то, как быть математиком и инженером. Это пересказ его лекций, которые он читал в каком-то американском вузе (Naval Postgraduate School).
Для начала Хэмминг объясняет стиль изложения книги. Инженерия и математика — это в первую очередь искусство, а один из способов научиться искусству — смотреть, как работает учитель, и мотать на ус. Поэтому дальше в книге он излагает свои мысли по разным вопросам, рассказывает о том, как совершал открытия, а нам, как и слушателям лекций, предлагается окунуться в мир его творчества и что-то себе из этого вынести.
Вот, если честно, вынести мне удалось крайне мало. Местами читать интересно, есть занятные мысли, истории всякие из прошлого. Например, про переход с машинных кодов на ассемблер в 50-е:
Finally, a more complete, and more useful, Symbolic Assembly Program (SAP) was devised – after more years than you are apt to believe during which most programmers continued their heroic absolute binary programming. At the time SAP first appeared I would guess about 1% of the older programmers were interested in it – using SAP was “sissy stuff”, and a real programmer would not stoop to wasting machine capacity to do the assembly.
Всё-таки презрение в новомодным хипстерским технологиям среди программистов — явление на все времена.
Интересное наблюдение о применимости теоремы Гёделя к человеческому языку:
Thus I have gone beyond the limitations of Godel’s theorem, which loosely states if you have a reasonably rich system of discrete symbols (the theorem does not refer to Mathematics in spite of the way it is usually presented) then there will be statements whose truth or falsity cannot be proved within the system. It follows if you add new assumptions to settle these theorems, there will be new theorems which you cannot settle within the new enlarged system. This indicates a clear limitation on what discrete symbol systems can do.
Language at first glance is just a discrete symbol system. When you look more closely, Godel’s theorem supposed a set of definite symbols with unchanging meaning (though some may be context sensitive), but as you all know words have multiple meanings, and degrees of meaning. <...> Thus language as we actually use it does not fit into the hypotheses of Godel’s theorem, and indeed it just might be the reason language has such peculiar features is in life it is necessary to escape the limitations of Godel’s theorem.
Но такое прямо приходится выуживать из его рассказов, плотность интересного не очень велика. При этом чем дальше, тем водянистее. Если книга начинается с достаточно серьёзной математики (чего стоит главы про его работу в области цифровых фильтров), то потом начинаются какие-то совсем банальные темы в духе «экспертам не всегда стоит доверять» или что-то типа «if you want to do significant things, now is the time to start thinking (if you have not already done so) and not wait until it is the proper moment – which may never arrive!».
О том, что прочитал, не жалею, но вряд ли могу кому-то порекомендовать.
Читал когда-то давно на русском, помню, что совсем не понравилось. Перечитал в оригинале и примерно те же ощущения. Юмор там, повествование такое ненапряжное, некоторые фразы запоминаются. Но не зацепило. Видать, не моё.
Небольшая книжка про поэзию 1913 года. Автор взял все книги стихов, изданные в обозначенном году (которые смог найти, список найденного и ненайденного там прилагается), и с разных сторон проанализировал. О чём писали, чем вдохновлялись, что там в эпиграфах. В конце книги быстро сравнивают картину с 1916 годом. Если честно, исследование производит механистическое впечатление, например, подсчитывается, в скольких книгах есть авторское предисловие или датировки под стихами. Вот скажем у модернистов предисловия были не моде.
Это объясняется легко: предисловие к книге, чаще всего выполнявшее роль текста, растолковывающего читателю художественные намерения автора, широко использовалось старшими символистами, однако к началу 1910-х годов оно потеряло для модернистов значительную долю своей привлекательности. Избранная публика, для которой предназначались модернистские книги, уже и безо всяких предисловий была подготовлена к восприятию авторского собрания лирики как «большой формы» поколением Бальмонта и Брюсова, а затем — Блока и Белого.
Наверное, это по-своему интересно, но меня не сильно увлекло. С другой стороны узнал много новых для себя имён, да и целом немного в стихотворную жизнь того года окунулся. Книга маленькая, почему бы и не прочитать.
Продолжаю читать сборник рассказов Виана. Этот пока мой фаворит. Как всегда сложно пересказывать сюжет абсурдистских рассказов, да это и не нужно. Тут всё хорошо и всё в меру, эротизм, игры словами и каламбуры, жестокость, абсурдный стиль, несколько слоёв реальности. Осознал, что повествование Виана — это в первую очередь игра вниманием. Если в обычной прозе внимание читателя движется по рельсам правил, то тут оно скачет от образа к образу, от мысли к мысли, не давая расслабиться.
В общем, рассказ классный, сборник классный, французский язык даётся пока с трудом, но определённо стоит того.
Тексты и стихи, современная российская проза, жанр, который я потребляю с опаской. Тут сразу два предисловия. Автор первого говорит, что он сам, «пообтесавшийся, наполненный теленовостями и пропагандой последних лет», а вот «Витухновская критикует, очень жестко критикует, власть». Второе предисловие — от Новодворской.
Совсем уж было приуныв, начал читать, и к удивлению нашёл не критику власти, а какие-то молодёжно-философские эмо-тексты с критикой всей действительности разом как бы в афоризмах. Афоризмы какие-то такие (долго не выбирал, надёргал, что вначале):
Нынешний человек настолько деперсонализован, что принимая чужое, он декларирует — каждому своё.
Начинать ценить «маленькие радости жизни» — так я понимаю окончательное падение. Безысходность.
В забвении в миллион раз больше ценимой вами морали, чем в лживой, надиктованной, оправдывающей всё «памяти». Память — камень на шее утопленника. Есть то, что следует забыть. Как и то, чему следует не существовать.
Есть тексты и подлиннее, есть стихи. Мысли в целом последовательные, повторяются по несколько раз. Но в целом всё это такое пафосно-неживое, что не трогает совершенно. А ведь обещали жёсткость.
“Charming man,” he said. “I wish I had a daughter so I could forbid her to marry one...”
Five figures wandered slowly over the blighted land. Bits of it were dullish grey, bits of it dullish brown, the rest of it rather less interesting to look at.
I often suspect creativity is like sex; a young lad can read all the books you have on the topic, but without direct experience he will have little chance of understanding what sex is – but even with experience he may still not understand what is going on!.
The chamber into which the aircar emerged was anything but infinite, it was just very very very big, so big that it gave the impression of infinity far better than infinity itself.
The wall defied the imagination – seduced it and defeated it. The wall was so paralyzingly vast and sheer that its top, bottom and sides passed away beyond the reach of sight. The mere shock of vertigo could kill a man.
For a moment, nothing happened. Then, after a second or so, nothing continued to happen.
In science, if you know what you are doing, you should not be doing it. In engineering, if you do not know what you are doing, you should not be doing it.
He called the others over to look. They came, shared his astonishment, but not his curiosity.
2 апреля 2022
Русский роман 19-го века о нравственном поиске молодой женщины высшего света. Вот на самом деле, о нравственном поиске. Главной героине 22 года, она вдова, при деньгах, ничем не скована, но счастья (или смысла) в жизни нет, и она бросается из крайности в крайность поисках этого счастья со смыслом. По форме роман выполнен в виде личного дневника этой самой героини.
Написано неплохо, реалии интересные (некоторые темы перекликаются с «Петербужскими трущобами» Крестовского, всё так же рекомендую). Но вот весь этот нравственный поиск — какая-то тема их далёкого прошлого, у меня не получилось её прочувствовать. Кажется, что в таком виде это было возможно только в позапрошлом веке. Отсутствие ориентиров, какая-то информационная пустота, когда жадно бросаешься на любую новую вещь — в наш век нам это вряд ли доведётся испытать. Понятно, что тема поиска себя — вечная, но конкретно этот поиск для меня прошёл отголоском былого мира.
Почитать можно, в целом неплохо.
Мемуары советского генерала. Как бы. Но больше похоже на какую-то восторженную книжку для детей с тоном примерно как у Островского в «Как закалялась сталь». Диалоги примерно такие:
Федько, обращаясь ко мне, пошутил:
— Это ты, Тюленич, упустил негодяев. Нужно было во что бы то ни стало отрезать им путь отступления в Финляндию.
— Да, это правильно, — согласился я. — Но, как говорится, выше себя не прыгнешь. Не удалось схватить Козловского и Петриченко.
— Силёнок не хватило! — поддразнивал меня Федько.
— Ты, Иван Федорович, на Тюленева не нападай, — сказал Дыбенко. — Кто первым занял форт Кроншлот? Его 237-й полк. Вряд ли нам с тобой удалось бы так быстро занять Петроградские ворота и Угольную площадку, если бы полк Тюленева не ворвался в Кроншлот и этим не отвлёк на себя силы мятежников от нашего направления.
Не рекомендую.
Небольшая повесть 1834 века. Этакий «Ревизор» на минималках, человека, прибывшего в уездный город принимают за высокопоставленное лицо, в том и комедия. Но оказывается, эта повесть написана на пару лет раньше гоголевской пьесы. Повесть короткая, мне вряд ли чем-то надолго запомнится.
Книга про теорию и практику FM-синтеза 80-х годов. Теории много, иногда она очень подробная, иногда нет. Практики меньше, и кажется, что практика очень слабо связана с теорией. Авторы пишут в самом начале, что хотели именно заложить основы, а не писать очередной сборник рецептов. Изложили они основы точно, но в моей голове заложилось немного. Но что-то новое узнал.
Если непонятно, о чём речь и что ещё за FM-синтез, посмотрите например это видео.
Когда он опять сел против меня, его постоянная полуулыбка и спокойная физиономия значились на лице.
Муж Вениаминовой точно фарфоровый, седой, очень глупый штатский генерал, как-то всё приседает. Кричит не меньше жены. Всё, что я могу сказать об этом вечере: подавали мерзейшие груши, точно репа.
...болтал, как за язык повешенный.
Косматый поэт громко-прегромко расхохотался... Какие зубы! О ужас!
Белый цвет к нему очень идёт. Он, наверно, догадался об этом, хоть и учёный.
В этой девушке чувствовалась смесь роскошного здоровья, яркой крови с полётом куда-то вон из мира.
14 марта 2022
Первый роман Джойса. История взросления и превращения из мальчика в молодого писателя в Ирландии второй половины 19-го века. Это и первый роман, написанный Джойсом, и первый роман Джойса, который прочитал я. Мне казалось, что Джойс — это сложно и справится не каждый, но видимо в первых своих произведениях он таких глубин ещё не достиг. Читается не сложнее усреднённого английского романа того времени. Но и особых восторгов я тоже не испытал, повествование плавное и меланхоличное, можно при желании разглядеть игру со стилем (как стиль мальчика сменяется стилем молодого мужа), но желание должно быть очень сильное. Попробовал почитать зарубежные литературоведов, в чём именно заключается величие этого произведения, мне понять не удалось. Скорее всего величие у Джойса начинается дальше.
Мемуары Стивена Кинга. Скорее наполовину мемуары, а на вторую половину — пособие, как стать писателем. Книга не новая, вышла в 2000-м, так что допускаю, что взгляды автора могли с тех пор и поменяться. Так или иначе, мне очень понравилось. Я не читал художественной прозы Кинга, но тут он словом владеет мастерски, прямо испытываешь удовольствие. Язык простой, но в тоже время не настолько, чтобы терять индивидуальность, ритм повествования выверен, в общем понятно, что писать умеет. Интересно было узнать, что он не продумывает сюжет книг заранее, а скорее начинает от ситуаций, в которые он помещает героев и смотрит, к чему всё это приведёт. Впрочем, так многие пишут. Отличная книга, приятное чтение, советую.
Продолжение российского-треш фентези, которое я начал читать. Впечатления в общем те же, но уже ухудшились. Лихо, пошло, неполиткорректно, аллюзии всякие интересные. Но очень затянуто, очень много текста, при прочтении начинает ощущаться какой-то графоманский привкус. Так как литературно книга всё так же слаба, просто устаёшь от треша и угара. Третий том дочитаю исключительно из привычки дочитывать всё, что начал.
Книга о звуке и шуме. Это определённо не научпоп, по стилю это напоминает хардкорное литературоведение вперемешку с французской философией. Делаются разные наблюдения о природе звука, о музыке, о нашем восприятии. Иногда наблюдения просто приводятся, иногда из них делаются выводы, иногда они сводятся в какую-то наукообразную систему, но не покидает ощущение какой-то субъективности. Вот как с литературоведением.
Чтобы не быть голословным приведу только одну цитату, она хорошо характеризует стиль всей книги.
Гласная, носительница тоник, которую можно тянуть, будет, таким образом, модулировать мифический примитивный язык, музыкой которого была бы сублимация.
Таким образом, звук располагается под знаком падения: он — остаток языка, который делят между собой музыка и «бесформенная» зона, называемая шумом. Не потому ли наша культура не желает давать ему определение?
Ближе к концу понял, что лучше всего воспринимать эту книгу как музей. Ты ходишь из зала в зал, тебе что-то показывают, ты смотришь, глубоко не погружаясь, и двигаешься дальше. Остаётся какое-то впечатление, вот и славно. Мне не особо зашло.
Продолжаю читать сборник рассказов Виана на французском. В этом рассказе есть практически всё, что я люблю в Виане. Оркестровый музыкант лежит в кровати и болеет, его посещают люди и видения, мир абсурден и несправедлив, есть телесное и пошлое (в русском переводе пошлость сильно подсократили). Виан классный.
Ещё благодаря французскому осознал, что слово «подушка» происходит от слова «ухо».
I screamed so long and so loud that I can still hear it. In fact, I think that in some deep valley of my head that last scream is still echoing.
Звук фортепиано, воспроизведенный задом наперед, кажется чем-то потенциально опасным, способным набухать до бесконечности, перекрыть все остальные звуки, вторгнуться, захлестнуть нас... и обезоружить, помешав не только слышать, но и быть услышанными.
The sunlight breaking suddenly on his sight turned the sky and clouds into a fantastic world of sombre masses with lakelike spaces of dark rosy light.
Reading at meals is considered rude in polite society, but if you expect to succeed as a writer, rudeness should be the second-to-the-least of your concerns. The least of all should be polite society and what it expects. If you intend to write as truthfully as you can, your days as a member of polite society are numbered, anyway.